Автор: Владимир Войнович

Рассказ Владимира Войнович «Елочка. Быль, записанная со слов потерпевшего«

А еще вот говорят, что как этот… ну, как его… ну, Новый Год. Ну, как встретишь его, ну, он так потом весь и пойдет. Хорошо начнется, хорошо и продолжится. А если неудачно начнется, так потом и весь пойдет на этот… ну, наперекосяк.

А вот со мной лично под Новый Год тоже случилась история, которую, ну, даже не знаю, как истолковать, как хорошую или как плохую.

А все из-за нее произошло… ну, из-за этой… ну, как ее… из-за жены, одним словом. Потому что другие женщины, ну, они как-то, ну, вперед все-таки смотрят, а она до самого тридцать первого декабря только волосы на эти… на бигуди крутила, а что у нее там под бигуди крутилось, не знаю. Тридцать первого я как раз только со смены пришел. Ну, туда-сюда, покушал, ну, лег на диван, ну, стал смотреть передачу «Служу Советскому Союзу». Очень люблю смотреть всякие эти пушки, танки, самолеты. И тут только она мне говорит, чтоб я пошел и  достал елочку, потому что все же Новый Год и дочка придет с этим… ну, с новым хахалем, шампанское она уже в холодильник поставила, и студень на балкон вынесла, и, ну, как же это без елочки. Я говорю, ну, куда же я сейчас пойду, сейчас, тридцать первого, народ, я думаю, за этими елками убивается, ну, и все же не дети, чтоб вокруг елочки этой… ну, хоровод водить, ну, дочка, она ведь не то чтобы по-настоящему, а то за одного замуж вышла, году не прожила, разошлась и теперь с новым придет, а еще неизвестно, сложится у них чего или нет, а я буду на морозе за этими, за елочками, ну, давиться. А жена говорит, ну, получится у них чего или не получится, это дело десятое, а без елочки это же не Новый Год, а день работников, ну, этой… ну, как ее… ну, пищебумажной промышленности. Я говорю, между прочим, «не пище», а «писче». Есть у нас Минпищепром, а есть Минлесспичебумпром, это все-таки эта… ну, разница. А она говорит, мне все равно, что «пищче», что «писче», а елочку достать надо. Ну, и вытолкала меня за дверь.

Ну, пошел я, а уже темновато. И стал по улицам рыскать, где чего дают. В одном месте подошел, елочки только кончились, а в другом месте их еще не привезли, а очередь стоит, как в этот… ну, как его… ну в Мавзолей. Ну, кто-то мне подсказал, что к метро «Речной вокзал» надо ехать. Ну, поехал туда, стал там людей вопрошать, где чего, ну, они мне это… объяснили. Я вышел из метро, завернул направо, потом еще направо, там действительно елочками, ну, торгуют, и очередь небольшая, я там всего простоял часа, ну, три, ну, три с половиной, не больше. Ну, там, конечно, эта… ну, давка, и народ волнуется, кричат: «Без очереди не пускайте! В одни руки больше одной елки не выдавайте!» — и выбирать не дают. Я хотел выбрать получше, а продавец слишком ученый попался. «Граждане, — кричит, — здесь никакие выборы не допускаются, здесь — говорит, — вам не этот… ну, не… как его… Верховный Совет». Так что елочка мне попалась не совсем удачная, захудалая. Ветки в одну сторону растут, другая сторона лысая, а верхушка куда-то вбок, ну, вытарчивается. Ну, взял я все же эту елочку и квитанцию получил, что приобрел растение самым законным образом. Сунул я эту квитанцию, ну, в карман, взял елку за комель и поволок, ну, в это… в метро. А в метро встречаю этого… ну, как его… ну, такой черный из нашего цеха… ну, алкаш такой… ну, не важно, в общем. И он меня стал вопрошать, где я елку достал. А я ему стал объяснять. Как выйдешь, говорю, из первого вагона, так сразу поворачивай направо, потом еще направо, потом как раз по этой вот улице… ну, как ее… ну, пройдешь, и там как раз эти самые и продают. Я ему объясняю, как туда пройти, а он, ну, никак понять, ну, не может. Ну, я тогда вынул из кармана эту, ну, квитанцию и на ней точный план вычертил, куда ему идти и куда заворачивать. И, конечно, я никак не думал, что мне эта, ну, квитанция пригодится и что из-за нее у меня произойдут всякие мелкие, ну, эти, ну, неприятности. А надо было подумать, потому что мне голова, ну, не только для того, чтобы, ну, эту, ну, шапку носить, а еще для чего-то дана.

Ну, у метро «Сокол» я вылез, елку волоку по проходу, и тут ко мне подходят эти, ну, как их, ну, эти самые… ну, дружинники. Оба молодые, оба мордастые, оба с красными повязками, и оба в шапках из кролика. Только у одного серый кролик, а у другого этот… ну, белый. И этот, который в белой шапке, вежливо вопрошает, откуда эта, ну, елка. А я говорю: так и так. А он говорит: «А у вас эта… ну, как ее… ну, квитанция имеется?» А как же, говорю я, конечно, име… И лезу в карман. И тут у меня это… ну, сердце прямо куда-то вниз ухает.

«Ой, — говорю, ребята, извините, вот этой самой как раз квитанции у меня вовсе нету, потому что я ее как раз этому самому…  ну, ну как его… ну, который из нашего цеха… алкаш такой. Я ему как раз эту вот самую… как ее… квитанцию и отдал».

Тот в серой шапке смотрит на того, который в белой, потому что он из них, видать, ну, этот… ну, старший, а тот, который в белой, примерно так говорит: «Мы, — говорит,- уважаемый товарищ, такие сказки сегодня ото многих уже, ну, слышали. А еще у нас в штабе ДНД также народ сидит, и они тоже такие сказки хотят, ну, это самое… ну, послушать. Так что прошу следовать за нами».

Я говорю: «Да вы что, ребята, да вы это самое, смеетесь, что ли? Да ведь я эту елочку не украл, не срубил где-то, а честно купил на елочном базаре. И квитанция была, но я же встретил этого… ну, как его. А он спрашивает меня, как пройти. Ну, и ведь я с этого самого… сдуру, на этой квитанции ему написал. Да и не могу я никак в вашем штабе время терять. Меня, — говорю,- эта самая… ну, жена ждет, и дочка собиралась хахаля привести. И они, значит, это самое… все соберутся, а меня это, ну, нет».

Ну, они ничего этого, ну, не хотят даже слушать и ведут меня в свой этот самый, ну, ДНД, в штаб их, значит, этой самой добровольной дружины. Елочку, значит, просят снаружи оставить, а сами меня туда в этот самый, ну, в подвал спускают. А там за столом сидит капитан, ну, этой, как ее, ну, милиции, а потом еще жружинники разные, а потом еще те, кого они туда с улицы натаскали, кто кому в карман залез, кто кому по морде съездил, кто чего еще, и одна девица, которую привезли, ну, за легкое за это… ну, как его… поведение. И я, значит, тоже, ну, это, в такой, ну, компании оказался.

Этот дружинник, ну, который в белой шапке, говорит, ну, этому, ну, капитану: «Вот, — говорит, товарищи привели, он елку без квитанции транспортировал». «Ну, хорошо, — говорит капитан, — оставьте его, разберемся». Но он меня не стал допрашивать, а сначала других, ну, которые, ну, это, ну, раньше меня здесь оказались. Правда, ждать не так уж долго пришлось. Ну, часа два, не больше. А если б не это не Новый Год, так оно бы и совсем ничего. Ну, а через два часа стал капитан составлять акт на изъятие незаконно приобретенного, ну, этого, ну, товара. Я начал было это, ну, спорить. Я-то, говорю, законно, а вот вы незаконно. Ну, если я эту квитанцию, ну, этому, ну, отдал, ну, который из нашего цеха, ну, как его… Так это ж не значит, что каждого человека, ну, который без этой, ну, без квитанции, можно в подвал волочь. Это ж, говорю, может быть, где-нибудь, ну, в Америке без всякой квитанции людей в подвалы таскают, а у нас же все-таки не Америка, а Советский, ну, этот… Союз. Ну, им разве чего докажешь? Отпустили меня около одиннадцати, да и то, говорят, скажи спасибо, что отпустили. Иду, значит, я домой расстроенный. И деньги потратил, и время потерял, и, главное, без этой иду, ну, без елочки. И как же я домой-то приду? Ну, жена, конечно, знает, что деньги я не пропил, потому что я не алкаш какой-нибудь, как вот этот… ну, из нашего цеха, ну, которому я квитанцию дал.

Ну, значит, домой я прихожу, ну, жена встречает, ну, я ей рассказываю, она руками всплескивает. Ну, потом говорит, ну, ничего, говорит, ну, все бывает, у них же сейчас эта, ну, борьба с коррупцией, они же хватают кого ни попадя, даже этих, ну, как их, ну, даже министров хватают, так что Бог с ней, с елочкой, пусть они ей это, ну, как это, ну, подавятся. Тем более что елочка у нас есть, елочку нам этот самый, ну, Коля, значит, принес. Какой еще, спрашиваю, Коля? Жена объясняет, ну, этот, ну, который дочкин жених, они как раз вместе пришли, елочку принесли и теперь обряжают. Ну, и правда, вижу я на этой, ну, на вешалке висит дочкино пальто с норковым, ну, воротником и мужское пальто, ратиновое, и шапка висит из белого, это, из кролика. Ну, я сначала ничего даже этого и не подумал, потому что мало ли у людей белых шапок. И вхожу я, значит, из коридора, ну, это, ну, в комнату. И вижу, дочка и какой-то молодой человек елочку обряжают. А она, ну, елочка, ну, это, ну будто знакомая. И ветки в одну сторону растут, и верхушка куда-то, ну, вбок вытарчивается. А молодой человек ко мне поворачивается, и я, конечно, сразу его, ну, это, ну, узнаю. И такой во мне сразу гнев закипел, что захотел я сразу на него, ну, накинуться и хотел ему даже, ну, эту, как ее… ну, морду набить. А дочка перепугалась, бежит ко мне: «Папа, ты что это с кулаками кидаешься! Это же мой жених, это же Коля». А я говорю, я сейчас этому Коле… А Коля говорит: «Прошу осторожнее. Вы знаете, что бывает за нападение, ну, на дружинника?» А я говорю: «Ты у меня сейчас не дружинник, а этот самый, ну, этот вот…» Тут дочка вопрошает, а в чем, значит, дело, и жена вопрошает, в чем дело, а я им все это, ну, что случилось, ну, все рассказал. Ну, а Коля этот, он немного от испуга оправился и говорит: «А зачем же вы эти, ну, как их, ну, елочки по улицам без квитанции носите? И потом, — говорит, — конечно, если бы я знал, что это вы, а я же это, ну, совершенно не знал». А я говорю, значит, если ты, ну, это, не знал, что это я, значит, другого, ну, человека можно, это самое, грабить? И награбленное, ну, к этой, ну, к невесте своей нести? И хоть бы, говорю, уж, ну, елочка, ну, была. А это же уродина, у нее же ветки только с одной стороны растут, и верхушка, ну, в сторону, вытарчивается. А дочка говорит: «Папа, папа, ну, зачем же ты так, ну, это же подарок, а даренному коню, ты сам знаешь, ну, в это самое вот не смотрят «. А этот, значит, ну, этот Коля, он, я смотрю, меня уже тоже папой называет. «Извините, — говорит, — папа, это больше, ну, никогда, ну, не повторится. А то, что елочка такая, так вы сами, ну, как это,3 виноваты. Какую выбрали, такую я и принес». Тут я опять это, ну, рассердился, а жена с дочкой на кухню меня увели. И жена говорит, ну, что ты, говорит, ну, если уж так, ну, это, ну, получилось, так зачем же у родной дочки теперь жениха отбивать? Он же все-таки, ну, это, самостоятельный. Он эту елку, которую у тебя, ну, отнял, он ее не продал, не пропил, а к нам принес. А дочка говорит: «И все-таки хорошо, — говорит, ну, это, ну, получилось, что елку у тебя Коля отнял, а не какой-нибудь Петя или не этот, Вася».  А я говорю, чего же хорошего, чего  ж хорошего, если будущий, ну, этот, ну, зять у своего будущего, ну, тестя елочку на улице отбирает. А дочка говорит, а то и хорошо, говорит, что это Коля был. Так елочка-то благодаря ему, это, не пропала. А если бы кто другой, так он бы не к нам эту елочку, а к своей девушке бы отнес, а мы бы сейчас были без этого, ну, без елки.

Ну, уговорили меня, вернулся я в комнату, ну, с этим Колей, ну, это, ну, помирился. А тут как раз по телевизору стали читать приветствие советскому народу, значит, пора открывать бутылки. Ну, жена это из холодильника шампанское, ну, принесла, а Коля его открыл очень это, ну, аккуратно. И тут же стали куранты бить, мы все чокнулись друг с дружкой на здоровье, чтобы забыть все плохое и помнить хорошее.

Так мы и встретили, ну, этот… ну, как его, ну, этот… ну, Новый Год.